Астрид Линдгрен
Мио, мой Мио!
И день и ночь в пути
Слушал кто‑нибудь радио
пятнадцатого октября прошлого года? Может, кто‑нибудь слышал сообщение об
исчезнувшем мальчике? Нет? Так вот, по радио объявили:
«Полиция Стокгольма разыскивает
девятилетнего Бу Вильхельма Ульсона. Позавчера в шесть часов вечера он исчез из
дома на улице Упландсгатан, тринадцать. У Бу Вильхельма Ульсона светлые волосы
и голубые глаза. В тот день на нем были короткие коричневые штаны, серый
вязаный свитер и красная шапочка. Сведения о пропавшем посылайте в дежурное
отделение полиции».
Вот что говорили по радио. Но
известий о Бу Вильхельме Ульсоне так никогда и не поступило. Он исчез. Никто
никогда не узнает, куда он девался. Тут уж никто не знает больше меня. Потому
что я и есть тот самый Бу Вильхельм Ульсон.
Как бы мне хотелось
рассказать обо всем хотя бы Бенке. Я часто играл с ним. Он тоже живет на улице
Упландсгатан. Его полное имя — Бенгт, но все зовут его просто Бенка. И понятно,
меня тоже никто не зовет Бу Вильхельм Ульсон, а просто Буссе. (Вернее, раньше
меня звали Буссе. Теперь же, когда я исчез, меня никак не называют.) Только
тетя Эдля и дядя Сикстен говорили мне «Бу Вильхельм». А если сказать по правде,
то дядя Сикстен никак ко мне не обращался, он вообще со мной не разговаривал.
Я был приемышем у тети Эдли и
дяди Сикстена. Попал я к ним, когда мне исполнился всего один год. А до того я
жил в приюте. Тетя Эдля и взяла меня оттуда. Вообще‑то ей хотелось девочку, но
подходящей девочки не нашлось, и она выбрала меня. Хотя дядя Сикстен и тетя
Эдля мальчишек терпеть не могут, особенно когда им исполняется лет по восемь‑девять.
Тетя Эдля уверяла, что в доме от меня дым стоит коромыслом, что я притаскиваю с
прогулки всю грязь из парка Тегнера, разбрасываю повсюду одежду и слишком
громко болтаю и смеюсь. Она без конца повторяла: «Будь проклят тот день, когда
ты появился в нашем доме». А дядя Сикстен вообще ничего мне не говорил, а лишь
изредка кричал: «Эй ты, убирайся с глаз долой, чтоб духу твоего не было!»
Большую часть дня я пропадал
у Бенки. Его отец часто беседовал с ним и помогал строить планеры. Иногда он
делал метки на кухонной двери, чтобы видеть, как растет Бенка. Бенка мог
смеяться и болтать сколько влезет и разбрасывать свою одежду где ему
вздумается. Все равно отец любил его.
И ребята могли приходить к
Бенке в гости и играть с ним. Ко мне никому не разрешалось приходить, потому
что тетя Эдля говорила: «Здесь не место для беготни». А дядя Сикстен
поддакивал: «Хватит с нас и одного сорванца».
Иногда вечером, ложась в
постель, я мечтал о том, чтобы отец Бенки вдруг стал и моим отцом. И тогда я
задумывался, кто же мой настоящий отец и почему я не вместе с ним и с мамой, а
живу то в приюте, то у тети Эдли и дяди Сикстена. Тетя Эдля как‑то сказала мне,
что моя мама умерла, когда я родился. «А кто был твоим отцом, никто этого не
знает. Зато всем ясно, какой он проходимец», — добавила она.
Я ненавидел тетю Эдлю за то,
что она так говорила о моем отце. Может, это и правда, что мама умерла, когда я
родился. Но я знал: мой отец — не проходимец. И не раз, лежа в постели, я
украдкой плакал о нем.
Кто был по‑настоящему добр ко
мне, так это фру Лундин из фруктовой лавки. Случалось, она угощала меня
сладостями и фруктами.
Теперь, после всего, что
произошло, я часто задумываюсь, кто же она такая, тетушка Лундин. Ведь с нее‑то
все и началось тем октябрьским днем прошлого года.
В тот день тетя Эдля то и
дело попрекала меня, будто я причина всех ее несчастий. Около шести часов
вечера она велела мне сбегать в булочную на улице Дротнинггатан и купить ее
любимых сухарей. Натянув красную шапочку, я выбежал на улицу.
Когда я проходил мимо
фруктовой лавки, тетушка Лундин стояла в дверях. Взяв меня за подбородок, она
посмотрела на меня долгим странным взглядом. Потом спросила:
— Хочешь яблоко?
— Да, спасибо, —
ответил я.
И она дала мне красивое
спелое яблоко, очень вкусное на вид.
— Ты не опустишь
открытку в почтовый ящик? — спросила тетушка Лундин.
— Конечно, —
согласился я.
Тогда она написала на
открытке несколько строк и протянула ее мне.
— До свидания, Бу
Вильхельм Ульсон, — сказала тетушка Лундин. — Прощай, прощай, Бу
Вильхельм Ульсон.
Ее слова прозвучали так
чудно. Она ведь всегда называла меня просто Буссе.
До почтового ящика нужно было
пройти еще один квартал. Но когда я опускал открытку, то увидел, что она вся
сверкает и переливается, словно написана огненными буквами. Да, так и есть,
буквы, которые написала тетушка Лундин, горели как на световой рекламе. Я не
мог удержаться и прочитал открытку. Там было написано:
Королю Страны Дальней.
Тот, кого ты так долго искал, в
пути.
И день и ночь он в пути, а в руке
у него волшебный знак — золотое яблоко.
Я не понял ни слова. Но мороз
пробежал у меня по коже. Я поспешно бросил открытку в ящик.
Интересно, кто же это и день
и ночь в пути? И у кого в руке золотое яблоко?
Тут я взглянул на яблоко, что
мне дала тетушка Лундин. Яблоко было золотое.
Теперь я могу поручиться: я
держал в руке прекрасное золотое яблоко.
Я почувствовал себя страшно
одиноким и чуть не заплакал. Пошел и сел на скамейку в парке Тегнера. Там не
было ни души. Наверное, все ушли ужинать. Смеркалось, накрапывал дождь. В домах
вокруг парка зажглись огни. В Бенкиных окнах тоже горел свет. Значит, он дома,
вместе с папой и мамой, ест блины и горошек. Наверно, повсюду, где горит свет,
дети сидят возле своих пап и мам. Только я здесь один, в темноте. Один, с
золотым яблоком в руках. А что с ним делать, не знаю. Поблизости стоял уличный
фонарь, свет от него падал на меня и на мое яблоко. Вдруг в свете фонаря на
земле что‑то блеснуло. Оказалось, это простая бутылка из‑под пива. Конечно,
пустая. Кто‑то засунул в ее горлышко кусок деревяшки. Может, это сделал один из
тех малышей, что днем играют в парке.
Я поднял бутылку и прочел на
этикетке: «Акционерное общество пивоварения. Стокгольм, 2‑й сорт». Неожиданно
мне показалось, будто в бутылке кто‑то копошится.
Однажды в библиотеке я взял
книжку «Тысяча и одна ночь». В ней рассказывалось о духе, который сидел в
бутылке. Но то было в далекой‑далекой Аравии много тысяч лет назад. Совсем
другое дело — простая бутылка из‑под пива в парке Тегнера. Разве могут сидеть
духи в бутылках стокгольмских пивоварен! Но в этой бутылке на самом деле кто‑то
был. Честное слово, там сидел дух! И ему не терпелось выйти из заточения. Он
показывал на деревяшку, закупорившую бутылку, и умоляюще смотрел на меня. Мне
не приходилось иметь дело с духами, и было чуточку боязно вынуть из бутылочного
горлышка деревяшку; Наконец я все же решился — дух со страшным шумом вылетел из
бутылки; в один миг он начал расти и стал огромным‑преогромным. Самые высокие
дома вокруг парка Тегнера оказались ему по плечо. С духами всегда так: то они
сжимаются и становятся такими маленькими, что умещаются в бутылке, то мгновенно
вырастают выше домов.
Невозможно представить, как я
перепугался. Я весь дрожал. Тут дух заговорил. Его голос грохотал, будто
могучий водопад, и я подумал: вот бы тете Эдле и дяде Сикстену услышать его, а
то они вечно недовольны, что люди разговаривают слишком громко.
— Малыш, — сказал
дух, — ты освободил меня из заточения. Проси чего хочешь!
Но я вовсе не ждал вознаграждения
за то, что вытащил из бутылки деревяшку. Оказывается, дух прибыл в Стокгольм
вчера вечером и забрался в бутылку, чтобы хорошенько выспаться. Лучше, чем в
бутылке, нигде не выспишься, это знают все духи. Но пока он спал, кто‑то
закупорил бутылку. Не освободи я его, он, может, протомился бы там тысячу лет,
пока не сгнила пробка.
— Это не понравилось бы
моему повелителю‑королю, — пробормотал дух себе под нос.
Тут я набрался храбрости и
спросил:
— Дух, откуда ты?
На миг воцарилась тишина.
Потом дух ответил:
— Из Страны Дальней.
Он сказал это так громко, что
в голове у меня все зазвенело, но голос его пробудил во мне тоску по неведомой
стране. Я закричал:
— Возьми меня с собой! О
дух, возьми меня в Страну Дальнюю. Там ждут меня.
Дух покачал головой. Но тут я
протянул ему мое золотое яблоко, и дух воскликнул:
— В твоей руке волшебный
знак! Ты тот, кого так долго разыскивает наш король.
Он наклонился и обнял меня.
Вокруг нас что‑то загудело, и мы полетели ввысь. Далеко внизу остались парк
Тегнера, темная роща и дома, где в окнах горел свет и дети ужинали вместе со
своими папами и мамами. А я, Бу Вильхельм Ульсон, был уже высоко‑высоко в
звездных краях.
Где‑то внизу, под нами, плыли
облака, а мы мчались вперед быстрее молнии и с грохотом почище грома. Звезды,
луны и солнца сверкали вокруг. Иногда нас окутывал мрак, а потом снова
ослепляли дневной свет и такая белизна, что невозможно было смотреть.
— И день и ночь в
пути, — прошептал я. Именно так было написано в открытке.
Тут дух протянул руку и
указал вдаль на зеленые луга, омываемые прозрачной голубой водой и залитые
ярким солнечным светом.
— Смотри, вон Страна
Дальняя, — сказал дух. Мы начали спускаться и оказались на острове. Да, то
был остров, который плавал в море. Воздух вокруг был напоен ароматом тысяч роз
и лилий. Слышалась дивная музыка, которую не сравнишь ни с какой музыкой на
свете.
На берегу моря возвышался
громадный белокаменный замок, там мы и приземлились.
Навстречу нам кто‑то бежал
вдоль берега. То был сам король. Стоило мне взглянуть на него, как я понял, что
это мой отец‑король. Я в этом ничуть не сомневался. Отец широко раскинул руки,
и я бросился в его объятия…
Вот бы тетя Эдля увидела
моего отца! Какой он красивый и как сверкает его шитое золотом и украшенное
драгоценными камнями платье! Он был похож на отца Бенки, только еще красивее:
Жаль, что тетя Эдля не видит его. Она бы сразу поняла, что отец мой не
проходимец.
Но тетя Эдля говорила и
правду: моя мать умерла, когда я родился. А глупые служители приюта и не
подумали известить моего отца‑короля о том, где я нахожусь. Он разыскивал меня
долгих девять лет. Я был страшно рад, что наконец нашелся.
Я уже давно живу в Стране
Дальней. Все дни напролет я веселюсь. Каждый вечер отец приходит ко мне в
детскую комнату, и мы строим планеры и болтаем друг с другом.
А я расту и взрослею, и мне
здесь отлично живется. Мой отец‑король каждый месяц делает метку на кухонной
двери, чтобы видеть, насколько я подрос.
— Мио, мой Мио, как ты
ужасно вытянулся, — говорит он, когда мы делаем новую метку.
— Мио, мой Мио! Я искал
тебя целых девять лет, — говорит он, и голос его звучит нежно и ласково.
Оказывается, меня зовут вовсе
не Буссе. Вот! Имя Буссе оказалось ненастоящим, как и моя жизнь на улице
Упландсгатан. Теперь все стало на свои места. Я обожаю отца, а он очень любит
меня.
Вот было бы здорово, если бы
Бенка узнал обо всем! Возьму‑ка и напишу письмо и вложу его в бутылку. Потом
заткну ее пробкой и брошу в синее море, омывающее Страну Дальнюю. И вот однажды
поедет Бенка со своими папой и мамой на дачу в Ваксхольм и, купаясь в море,
увидит плывущую бутылку. Забавно, если Бенка узнает обо всех чудесах, которые
произошли со мной. И он сможет позвонить в дежурное отделение полиции и
сообщить, что Бу Вильхельм Ульсон, которого на самом деле зовут Мио, под надежной
защитой в Стране Дальней и ему отлично живется в замке у отца. Полный текст вы можете скачать выше
|