Анатолий Алексин
В Стране Вечных Каникул
САМЫЙ НЕОБЫЧАЙНЫЙ ПРИЗ
В ту далекую пору, о которой
пойдет речь, я очень любил… отдыхать. И хотя к двенадцати годам я вряд ли успел
от чего‑нибудь слишком уж сильно устать, но я мечтал, чтобы в календаре все
поменялось: пусть в дни, которые сверкают красной краской (этих дней в
календаре так немного!), все ходят в школу, а в дни, которые отмечены
обыкновенной черной краской, развлекаются и отдыхают. И тогда можно будет с
полным основанием сказать, мечтал я, что посещение школьных занятий – это для
нас настоящий праздник!
На уроках я до того часто
надоедал Мишке‑будильнику (отец подарил ему огромные старые часы, которые
тяжело было носить на руке), что Мишка сказал однажды:
– Не спрашивай меня
больше, сколько осталось до звонка: каждые пятнадцать минут я буду понарошку
чихать.
Так он и делал.
Все в классе решили, что у
Мишки «хроническая простуда», а учительница даже принесла ему какой‑то рецепт.
Тогда он перестал чихать и перешел на кашель: от кашля ребята все же не так
сильно вздрагивали, как от оглушительного Мишкиного «апчхи!».
За долгие месяцы летних
каникул многие ребята просто уставали отдыхать, но я не уставал. С первого
сентября я уже начинал подсчитывать, сколько дней осталось до зимних каникул.
Эти каникулы нравились мне больше других: они, хоть и были короче летних, но
зато приносили с собой елочные праздники с Дедами‑Морозами, Снегурочками и
нарядными подарочными пакетами. А в пакетах были столь любимые мною в ту пору
пастила, шоколад и пряники. Если б мне разрешили есть их три раза в день,
вместо завтрака, обеда и ужина, я согласился бы сразу, не задумываясь ни на
одну минуту!
Задолго до праздника я
составлял точный список всех наших родственников и знакомых, которые могли
достать билеты на Елку. Дней за десять до первого января я начинал звонить.
– С Новым годом! С новым
счастьем! – говорил я двадцатого декабря.
– Уж очень ты рано
поздравляешь, – удивлялись взрослые.
Но я‑то знал, когда надо
поздравлять: ведь билеты на Елку везде распределялись заранее.
– Ну, а как ты
заканчиваешь вторую четверть? – неизменно интересовались родные и
знакомые.
– Неудобно как‑то
говорить о самом себе… – повторял я фразу, услышанную однажды от папы.
Из этой фразы взрослые почему‑то
немедленно делали вывод, что я – круглый отличник, и завершали нашу беседу
словами:
– Надо бы тебе достать
билет на Елку! Как говорится, кончил дело – гуляй смело!
Это было как раз то, что
нужно: гулять я очень любил!
Но вообще‑то мне хотелось немного
изменить эту известную русскую поговорку – отбросить два первых слова и
оставить только два последних: «Гуляй смело!»
Ребята в нашем классе мечтали
о разном: строить самолеты (которые тогда еще называли аэропланами), водить по
морям корабли, быть шоферами, пожарниками и вагоновожатыми… И только я один
мечтал стать массовиком. Мне казалось, что нет ничего приятней этой профессии:
с утра до вечера веселиться самому и веселить других! Правда, все ребята
открыто говорили о своих мечтах и даже писали о них в сочинениях по литературе,
а я о своем заветном желании почему‑то умалчивал. Когда же меня в упор
спрашивали: «Кем ты хочешь стать в будущем?» – я каждый раз отвечал по‑разному:
то летчиком, то геологом, то врачом. Но на самом деле я все‑таки мечтал стать
массовиком!
Мама и папа очень много
размышляли о том, как меня правильно воспитывать. Я любил слушать их споры на
эту тему. Мама считала, что «главное – это книги и школа», а папа неизменно
напоминал, что именно физический труд сделал из обезьяны человека и что поэтому
я прежде всего должен помогать взрослым дома, во дворе, на улице, на бульваре и
вообще всюду и везде. Я с ужасом думал, что, если когда‑нибудь мои родители
наконец договорятся между собой, я пропал: тогда мне придется учиться только на
пятерки, с утра до вечера читать книги, мыть посуду, натирать полы, бегать по
магазинам и помогать всем, кто старше меня, таскать по улицам сумки. А в то
время почти все в мире были старше меня…
Итак, мама и папа спорили, а
я не подчинялся комунибудь одному, чтобы не обидеть другого, и делал все так,
как хотел сам.
Накануне зимних каникул
беседы о моем воспитании разгорались особенно жарко. Мама утверждала, что
размеры моего веселья должны находиться в «прямой пропорциональной зависимости
от отметок в дневнике», а папа говорил, что веселье должно быть в такой же
точно зависимости от моих «трудовых успехов». Поспорив между собой, оба они
приносили мне по билету на елочные представления.
Вот с одного такого
представления все и началось…
Я хорошо запомнил тот день –
последний день зимних каникул. Мои друзья уже просто рвались в школу, а я не
рвался… И хотя из Елок, на которых я побывал, вполне можно было бы образовать
небольшой хвойный лесок, я пошел на очередной утренник – в Дом культуры
медицинских работников. Медицинским работником была сестра мужа маминой сестры;
и хотя ни раньше, ни сейчас я бы не мог точно сказать, кем она мне приходится,
билет на медицинскую Елку я получил.
Войдя в вестибюль, я поднял
голову и увидел плакат: ПРИВЕТ УЧАСТНИКАМ КОНФЕРЕНЦИИ ПО ПРОБЛЕМАМ БОРЬБЫ ЗА
ДОЛГОЛЕТИЕ!
А в фойе висели диаграммы,
показывающие, как было написано, «рост снижения смертности в нашей стране».
Диаграммы были весело обрамлены разноцветными лампочками, флажками и мохнатыми
хвойными гирляндами.
Меня тогда, помнится, очень
удивило, что кого‑то серьезно занимают «проблемы борьбы за долголетие»: я не
представлял себе, что моя жизнь может когда‑нибудь кончиться. А мой возраст
приносил мне огорчения только тем, что был слишком мал. Если незнакомые люди
интересовались, сколько мне лет, я говорил, что тринадцать, потихоньку
накидывая годик. Сейчас я уже ничего не прибавляю и не убавляю. А «проблемы
борьбы за долголетие» не кажутся мне уж столь непонятными и ненужными, как
тогда, много лет назад, на детском утреннике…
Полный
текст книги Вы можете скачать выше
|